"Парниковый эффект", Владимир Игумнов "Знаки"

Der Treibhauseffekt und seine Auswirkungen in der Ontosphäre.

Die Verwendung eines Treibhauses im Rahmen einer Ausstellung verursacht erhebliche Unklarheiten. Ein Treibhaus, unschuldig als Kunstobjekt dargestellt, verheimlicht die Tatsache, dass es schon lange als universelles Modell der Katastrophen fungiert, die ihre Wurzeln in der Kunst zu haben pflegen. In der letzten Zeit wird oft vermutet, dass die Kunst keine unbestrafte Aktivität ist und die Lage im ökologischen System der Produktion der Bedeutungen wesentlich beeinflusst. Es liegt daran, dass der Prozess der Umwandlung und Destillation von verschiedenen künstlerischen Zeichen zur Entstehung einer Ästhesis führt, die eine unzerlegbare sinnliche Erfahrung darstellt. Diese Ästhesis wird von Kennern sehr hoch geschätzt und im begrenzten Raum der ontosphärischen Hülle der Semiosis unkontrolliert gesammelt, wo die wichtigsten Prozesse des Bedeutungsumtausches stattfinden. Wenn die konzentrierte Üstesis eine bestimmte Dichte erreicht, befreit sie die Mengen der „Empfundenheit“, welche dann die Ontosphäre nicht verlässt, sondern sich unter ihrer Kruste ansammelt. Die befreite Empfundenheit braucht immer mehr ästhetischen Stoff, was zum weiteren Wachtum des Empfundenen führt. Die Freisetzung von immer größeren Mengen der Empfundenheit startet also den Prozess der Ästhesis-Verdunstung, was zu unhaltbaren ökosemiotischen Folgen und sogar zur globalen semiotischen Katastriphe führen kann.
Es werden in der Regel zwei Versionen vorgeschlagen, die weitere Entwicklung beschreiben sollen. In der ersten wird angenommen, dass die unkontrollierte Produktion der gesamten Empfundenheit zur Ästhesis-Erschöpfung führen wird, deren Produktion die wachsende Nachfrage nicht mehr bewältigen können wird, was wiederum beim scheinbaren Überfluss den Mangel im Bereich des simmlichen Konsumierens verursachen wird. Es gibt aber Forscher, die die Folgen des semiotischen Treibhauseffekts anders sehen. Sie haben unter anderem bemerkt, dass sich die Empfundenheit umso schlechter entsorgen lässt, je älter sie wird, und dass sie letzten Endes zu einem konzentrierten VerbrauchtßSein der Bedeutungen wird. Laut dieser Theorie fällt das Produkt des Bedeutungszerfalls als unlösbarer Niederschlag, der sich dann im Untergrund des Massenbewusstseins sammelt. Der größte Teil bleibt aber schwebend in der Ontospäre und verursacht die Störungen im Lauf der noch lebendigen Prozesse von Bedeutungsumwandlung.
Man vermutet, dass die ähnlichen Katastrophen auch früher stattgefunden haben: sie sollen das ontologische Aussterben der organischen altgriechischen Philosophie und die Asfixie des Textes in der überdichen ökologischen Nische der klassischen Literatur begründen. Eben diese Prozesse sollen dank der ökologischen Leichtsinnigkeit der Kunst drohen, in jedem Moment in eine der beschriebenen Katastrophen abzustürzen.
Aber die cleversten Forschen sehen in diesen zwei Versionen keine Alternativen, sondern zwei Bestandteile einer katastrophalen Entfaltung. Die beiden Prozesse werden einander verzehrend synchron wirken und starten einen Kampf, dessen Ausgang nicht vorherzusagen ist. Deshalb wird ein gesunder Verdacht gehegt, dass auf dem Kunstgebiet kaum jemand etwas davon zu spüren bekommt.

"Парниковый эффект", Кирилл Иванов "Натюрморт"

"Парниковый эффект", Надежда Сочинская "Живой парник"

20 лет Пушкинской10 ,фестиваль "Уровень моря" "Парниковый эффект" ЦВЗ Манеж

Парниковый эффект и его последствия в онтосфере.

Использование парника на выставочном поле влечет за собой немалую двусмысленность. Парник, невинно предъявляемый в качестве художественного объекта, скрывает, что давно уже фигурирует в роли универсальной модели той катастрофичности, которой чревато искусство. Так, в последнее время появились предположения, что искусство не является безнаказанной активностью и существенно влияет на обстановку в экологической системе смыслопроизводства. Дело в том, что процесс преобразования и перегонки разнообразных художественных знаков заканчивается образованием эстезиса как неразложимого на дальнейшие составляющие чувственного опыта. Эстезис, считаясь в искушенных кругах крайне ценным продуктом, бесконтрольно накапливается в ограниченном пространстве онтосферической оболочки семиозиса, где происходят основные процессы смыслоообмена. Достигая определенной степени плотности, сгущенный эстезис высвобождает объемы прочувствованности, которая не улетучивается из онтосферы, но склонна накапливаться под ее оболочкой. Уже высвободившаяся прочувствованность затребует все больше эстетического вещества, что влечет за собой дальнейшее нарастание количества прочувствованного. Таким образом, высвобождение все больших объемов прочувствованности запускает самоусиливающийся процесс испарения эстезиса, что влечет за собой необратимые экосемиотические последствия вплоть до глобальной семиотической катастрофы.
Как правило, предлагаются две версии, описывающих равновозможное развитие событий. Первая предполагает, что бесконтрольное производство общей прочувствованности приведет к исчерпанию эстезиса, производство которого не будет удовлетворять ускоряющийся запрос, что при видимом избытке вызовет дефицит в сфере чувственного потребления. Но некоторые ученые иначе видят последствия семиотического парникового эффекта. В частности, они заметили, что прочувствованность со временем все хуже поддается повторной утилизации и в конце концов сгущается в остывшую смысловую израсходованость. Согласно этой версии, продукты смыслораспада частично выпадают в нерастворимые смыслоосадки, накапливающиеся в подпочве массового сознания. Наибольшая же часть их остается в онтосфере во взвешенном состоянии, вызывая сбои в циркуляции еще незавершенных процессов смыслопревращения.
Полагают, что аналогичные катастрофы имели место и раньше: именно ими объясняется онтологическое вымирание древнегреческой философской органической формы и асфиксия текста в переуплотненной экологической нише классической литературы. Считается, что именно эти процессы, благодаря экологической беззаботности искусства, каждую секунду угрожают развернуться в один из описанный катастрофических сценариев.
Наиболее же проницательные исследователи видят две описанные версии событий не как альтернативы, но в качестве двух составляющих целостного катастрофического развертывания. Оба процесса будут действовать синхронно, взаимно погашая друг друга, и вступят в длительное соревнование, исход которого невозможно предсказать. Потому есть здравое подозрение, что на территории искусства никто ничего не почувствует.

Александр Смулянский