Сергей Урываев «Голо Суй за «Пальцем» Монастырского!»

Галерея «Дверь»
Сергей Урываев
«Голо Суй за «Пальцем» Монастырского!»
(инсталляция)
21.04-20.05
Открытие 21.04в 17ч.
Арт-Центр Пушкинская 10, флигель С, 4этаж
(вход с Лиговского53)

В пространстве за дверью располагаются девять цветных квадратов с отверстиями для пальца зрителя, которым он сможет ощупать объекты, скрытые за квадратами. На открытой двери располагается конвертированный в сегодняшний день объект А. Монастырского "Палец".
Инсталляция представляет собой амбивалентную структуру, описывающую акт дознания в фееричном пространстве игр современности. Девять цветных квадратов с отверстиями олицетворяют собой бесконечную игру сознания с миром и наивную попытку обладать чем-либо в нём. Но так как в отверстие проходит только один палец, обладание желанным объектом не происходит, только ощупывание. Но на плоскости, которая открывает и скрывает (дВЕРЬ) альтернативой выступает змей, хватающий свой хвост, тем самым останавливающий комбинаторику внешней игры, замыкаясь на своей сути в акте само дознания. Именно так трактуется "Палец" Монастырского в этой инсталляции.

Для наиболее полного описания акта дознания идея остановки рецептивных функций зрителя дополняется игривым мотивом какого-либо поиска цели/удовольствия/объекта/смысла. Таким образом, желая оставить искусство в неописуемом пространстве сиюминутности, сбивается снобизм философского пафоса его консервирования.

Посему, призываю тебя, о Зритель, - смело и голо суй за «Пальцем» Монастырского!

«Офелизация воды» Людмила Самойлова

«Парник»
«Офелизация воды» Людмила Самойлова
(инсталляция)
21апреля-20мая

Открытие 21.04 в 19:30
Арт- Центр Пушкинская 10, во дворе

«…Её одежды, раскинувшись, несли её, как нимфу; она меж тем обрывки песен пела, как если бы не чуяла беды или была созданием, рождённым в стихии вод; так длиться не могло, и одеянья, тяжело упившись, несчастную от звуков увлекли в трясину смерти».
Выбор темы обусловлен живым интересом к проблемам гендерных стереотипов, как к ключевым для понимания глубинных оснований человеческой культуры. Среди всех форм чувственности, которые не чужды человеку, с наибольшей полнотой противоречия культуры проявились в сочетании «Эрос – Танатос». В современной культуре много внимания уделяется феномену любовного переживания, а также напряженному поиску персональной и сексуальной самоидентификации. «Сексуальная революция» имела своей целью раздвинуть рамки жестких культурных нормативов и открыть дорогу новым формам взаимоотношений, позволить индивиду реализовать себя и в этой форме бытия. Но эффект, которого она достигла, как это ни парадоксально, оказался обратным. На примере мифа Офелии мне показалось важным представить некую модель трансформации экзистенциальных переживаний людей в пространстве, отделенном от времени. Переживание не может быть абстрактным, любовь обладает невероятным многообразием своих формообразований. Какую бы форму существования ни выбрала Офелия в реальности, до своей смерти, все действия будут ошибочны, поскольку ее бытие поглощено внутренним миром Гамлета. Что отличает ее от животного, подчиненного внешнему миру, или застывшей, механической куклы, заводящейся от мужского взгляда? Гамлет обращается с ней грубо и цинично. Он дает ей понять, что она не востребована как женщина, ее беременность нежелательна. Жизнь без любви к прекрасному принцу, без надежды на будущее, не имеет для девушки ценности. Гамлет обрушивает на Офелию поток обвинений против женской природы «и свое беспутство выдаёте за неведение» и для усиления эффекта добавляет: "Все мы - отпетые плуты; никому из нас не верь". Она лишена подлинного бытия и аутентичности под воздействием социальных репрезентаций, навязанных отцом, братом и возлюбленным. "В тебе так много воды, бедная Офелия, что я запретил себе слезы" – шутит Лаэрт. Только после ее смерти, которая является выражением своеобразного внутреннего протеста, мы можем ощутить Офелию свободной личностью в этой новой форме бытия. На ее похоронах королева Гертруда сожалеет о том, что Офелия не стала женой Гамлета. Лаэрт падает в могилу и, говоря о любви к сестре, просит похоронить его вместе с ней. Гамлет вступает в спор и бросает вызов Лаэрту, утверждая, что он любил Офелию «больше, чем сорок тысяч братьев». Его переживание — стихийно, и не может быть осознано и структурировано. В сфере действительности его восприятие оказывается расколотым, лишенным духовных координат, все действия обретают предательскую двусмысленность. Гробокопатель скажет о печальных событиях: “Она же собственной волей искала своего спасения!” Таким образом, смерть как бы спасает Офелию от дальнейшего разрушительного влияния жестокой реальности, где женщине как пассивному объекту, отводится роль жертвы. Офелия уподобляется существу водной стихии, она становится необычайно притягательной, желанной и недосягаемой «ускользающей тенью Женщины». Воды реки сливаются с ее слезами, и наполняются энергией безысходности и отчаяния. Офелизированная вода предстает, как символ мрака, женственности, непостоянства луны, текучести и изменчивости мира, безвозвратности и необратимости времени, она возвращает мужскому воображению его собственное безумие.